В   краеугольной дискуссии участвуют:

      Михаил Погарский  редактор                           (Красногорск)
      Чобе Могапуньяно   дипломат, писатель            (Ботсвана)
      Евгений Стрелков    художник               (Нижний Новгород)
      А. Юран       психоаналитик, философ     (Санкт-Петербург)
      Андрей Шелудяков       физик                         (Красногорск)
      Владимир Эсинский  поэт, критик,переводчик        (Муром)
      Родион Трофимченко    психоаналитик                  (Япония)     
      Андрей Суздалев           художник                           (Москва)

 Михаил Погарский: Мне бы хотелось сегодня обсудить тему «треугольного колеса». Собственно 
 говоря, попытаться вычислить вектор движения журнала. Понять одну простую, но краеугольную
 вещь: а нужны ли нашему доброму старому человечеству треугольные колёса?
 Андрей Шелудяков:  Не то чтобы человечеству нужны треугольные колёса, а человечество давно
 ими пользуется и весьма успешно. То есть, хотят чтобы круглое, а получается квадратное, кстати
 квадратное — это пара треугольных колёс, как пара брюк или паяльников.
 Евгений Стрелков:  Любопытно, что именно треугольные колёса
 применялись в конструкции самар — архаичных
 самодвижущихся повозок, использовавшихся
 в Поволжье для перевоза хлеба
 (см. книгу «Ниже Нижнего», Н.Новгород, издательство «Дирижабль»). Такая форма колёс позволяла
 загружать стоящую на склоне самару
 до определённого предела, пока вес её не превышал
 силу, требуюмую для поднятия гружёной самары
 на высоту, равную разнице расстояний от центра
 треугольного колеса до угла
 и до середины стороны соответственно.
 Интересно, что приёмщики зерна у подножия
 Самарских гор имели специальные таблицы, 
 позволявшие без взвешивания определять количество груза, зная только пункт загрузки
 самодвижущейся повозки (процарапывался на корпусе самары) — то есть, была реализована первая
 в истории система автоматизированного учёта продукции. Именно тогда в обиход вошла
 заимствованая у византийских геометров единица «градус», как характеристика крутизны склона (вес обозначался в градусах), впоследствии перешедшая (естественно в другом качестве)
 и на сам груз самар — изговляемое из зерна «хлебное вино».
 Любопытно и другое — двигаясь по склону на треугольных колёсах, самара  встряхивала зерно так, как это делают на токах с целью  отделения зерен от плевел — к подножию приходило уже
 сортовое зерно — более легкий сор при тряске оказывался
 наверху и сдувался потоком встречного воздуха.
 Михаил Погарский: А если применить подобную методу
 к перевозке духовного багажа, то можно сказать, что
 треугольное колесо вытряхивает из сознания шелуху здравого
 смысла и приближает индивидуума к постижению
 непророщенных зёрен внутренней самости...
 Владимир Эсинский: А Волжская земля вообще богата
 умельцами. Я вот, например, недавно узнал, что некий 
 САРАТОВСКИЙ УМЕЛЕЦ ИЗОБРЁЛ ТРЕУГОЛЬНОЕ
 КОЛЕСО! Цитирую:
 «В Москву приехал из Саратова конструктор-
 любитель Дмитрий Ванюшин. Приехал не с пустыми руками, 
 а с проектом треугольного колеса. Как утверждает Ванюшин,
 с этими колёсами можно использовать любой малолитражный автомобиль. 
 На твёрдой поверхности машина будет передвигаться обычным способом, а по непролазным дорогам
 и в болотах — на треугольных колёсах. Изобретатель уверяет, что такой вездеход пройдёт любую
 трясину, которая и теоретически, и практически считается непроходимой. Свою разработку Дмитрий
 в первую очередь собирается предложить лесникам, охотникам и егерям.»
 В России, как известно две беды: дурное правительство и дороги. Ждать, что то или иное может 
 измениться, бессмысленно, поэтому нужно приспосабливаться. И треугольные колёса тут как нельзя
 кстати. Изменить колесо проще , чем дорогу, изменить сознание, проще , чем правительство!
 Михаил Погарский: Тут дело не обязательно в плохих дорогах. Треугольные колёса просто практичнее! Вот пожалуйста, прочитал намедни в аннотации к манускрипту «Опыт эксплуатации
 треугольных колёс на Киевском метрополитене. (К., «Транспорт», 1989. 205 с.»), буквально следующее:
«...такая конструкция колёсной пары имеет ряд преимуществ перед подрезиненной: меньшая  трудоёмкость при изготовлении и ремонте, более высокая надёжность в эксплуатации.» и т.д., и т.п.
 Чобе Могапуньяно: Треугольные колёса используют не только на транспорте, но и в музыке.
 Однажды,  Игорь Джавад-заде  поделился со мной своими профессиональными секретами.
Он показал мне, как его учил один старейшина из ботсванского кишлака теории «треугольного колеса»,
то есть разным национальным нечётным размерам и ритмам. Поскольку старейшина не знал нот, 
то он  придумал теорию «треугольного колеса»: - Тум - да - тум - да -ту - дум - да! Очень забавно!
Владимир Эсинский: Я так понимаю, что «треугольное колесо» всего лишь символ, знак неадекватного мышления, попытка раскачать обыденное сознание. А по большому счёту речь идёт
о двух различных взглядах на мир: избыточном, предпочитающим разноцветные фильтры, и чёрно-белом, твёрдо знающим, что такое хорошо и что такое бяка.
А. Юран: А представьте себе человека, который спустя какое-то время будет держать этот журнал в руках! Журнал, который сейчас только рождается в умах его создателей!  Ведь он уже знает
о журнале гораздо больше нас! Нам же остается довольствоваться только своим воображением… воображением, которое тщетно силится эту вещицу представить. Впрочем, самое главное, а именно, — его  название «Треугольное колесо», роднит нас  со знанием будущего…  Ведь имя, как часть символического мира,  явившись на свет, творит и созидает своё собственное прошлое и в каком-то смысле предвосхищает своё будущее. И всё же, каким лично мне видится этот журнал, о чём он?
На первый взгляд, само название намекает на постмодернистскую стезю его размышлений. И современный читатель, уже искушенный и изрядно подуставший от прокатившейся волны философского интереса к мыслительным конструкциям постструктурализма и постсовременности,  может предугадать возможную логику его построений. Впрочем… здесь мы вновь поддаемся  извечному искушению, — желанию подчинить всё единому закону, пусть даже не одному, а нескольким,  задать заранее предписанную и предначертанную форму… И этим мы вновь являем уже привычную   нам тиранию замысла автора.  
  Михаил Погарский: Позволю себе заметить, что не только автор  влияет на своё творение,  но и наоборот, творение оказывает огромное воздействие на автора. 
  Когда наш журнал увидит свет, то мы повзрослеем (или помолодеем)  ровно на этот  журнал. Но пока журнала как такового нет, нужно  попытаться отправить его в верное (по крайней мере глубокое)   русло. И  хотя на треугольных колёсах можно пробраться   сквозь любую трясину, всё-таки важно хотя бы понять
  направление движения!
  Родион Трофимченко: «Треугольное колесо»?! На круглом
 можно было бы уехать дальше. Сказать по правде,
 я бы никогда не сел в эту телегу, если бы не парадоксальное 
  приглашение: «Поговорить об этом  журнале (исходя из его
  названия).» В чём, где тут странность?
  Ну, во-первых,... журнала-то ещё нет! О чём
  говорить? Получается, что это издание, повторяя судьбу
 субъекта, появляется как нарост (который я сейчас продуцирую)
 вокруг некоего травматического ядра, нехватки, отсутствия, 
 которое будет всеми возможными способами прикрыто символическими образованиями.
Владимир Эсинский: Прямо не журнал, а  какая-то знаковая жемчужина получается:-)
А. Юран: «Треугольное колесо»... Сознание, привыкшее к образу круглого колеса, как-то очень быстро замещает «колесо» словом «круг», являя собой ещё более странное сочетание — «треугольный круг». Что это за соседство  геометрических смыслов? Соседство непривычное для нас, для  логики формального  мышления. Сочетание, не отсылающее ни к какому наглядному  изображению, или даже возможности наглядного образного визуального представления?!  Лингвистам хорошо известно, что сочетание двух наиболее отстоящих, чужеродных друг  другу означающих способствует акту метафорического творения, возникновению поэтической искры. Именно метафора привносит в мир рождение нового смысла, и  быть может, в самом названии проявляется желание размещать по соседству непривычные для соседства точки зрения, что и являет собой множественность истины, её калейдоскопический характер?! Это вновь всё то же движение от узкопрофильных журналов, к творческому, безбоязненному смешению различных дискурсивных практик, способствующему диалогу между текстами, умению говорить с  «другим», с «чужим»…
Владимир Эсинский: Да нам бы с собой-то научиться разговаривать! Иногда проснёшься, и такая каша в голове, что и как себя-то зовут плохо помнишь. Потом возникают такие глобальные вопросы: Где Я? Кто Я? И зачем пришёл в этот мир? Потом звонит тебе Погарский и спрашивает про треугольное колесо. Конечно, самое простое послать его куда подальше, но что-то такое тебя зацепляет, какая-то, как Вы выразились дискурсивная практика, тащит тебя в своё поле, и ты, как самый распоследний постмодернист начинаешь делать умное круглое лицо и глупую треугольную физиономию...
Чобе Могапуньяно: Оксюморонное состояние личности...
Михаил Погарский: Попрошу в моём доме не выражаться:-) Давайте ближе к  теме...
Родион Трофимченко: Мне нравится, что никто не предъявляет название нового журнала, как кусок закостенелой концепции, некоей решённой бесповоротности...
Напротив, в нашем случае, название определяется и переопределяется тем, что оно будет называть. Той совокупностью идей, которые будут под обложкой. И тогда «Треугольное колесо» будет первым в мире журналом с названием в виде никогда не останавливающейся «бегущей строки», коли скоро в самом журнале предоставлено место для переинтерпритации собственного названия.
Михаил Погарский: Ну «бегущая строка» здесь предназначена скорее для подзаголовка...
Родион Трофимченко: Замечательно, что у названия  здесь нет привычной поплавковой функции — характеризовать, репрезентативно суммировать текстуальное пространство под единой обложкой, напротив, и поплавок и рыба дрейфуют здесь в одной плоскости, друг-друга переопределяя.И если другие, по крайней мере «метровские», издания предстают скорее
как собачки, привязанные к витринному колышку названия, то «Треугольное колесо» может быть и будет собачкой привязанной к колышку, но колышек будет держать у себя в зубах, а если всё сложится хорошо, то сможет и выполнять с ним акробатические трюки!
Владимир Эсинский: Скорее оставлять маразматические треки, если не перестанет носиться с этим названием, как с писаной торбой...
Родион Трофимченко: Озадачивая нас разговором о журнале исходя только из его названия, создатели , по сути, предлагают наинтереснейшую практику придумывания названия! Ведь вопрос
как поставлен: «Вот есть фраза, давайте её придумаем (как название)». Сначала у меня есть название, а потом я его придумаю! То есть наконец-то будет удалена вселенская несправедливость,
и реализована моя давняя мечта: почему мы всегда находим маленькую матрёшку в большой? Я хочу однажды, случайно, найти большую в маленькой! В «Треугольном колесе» как раз не сумма идей и текстов «запускает» название, а наоборот, маленькая фраза (за счёт присутствия в ней несостыковки двух слов) раздвигает себя, чтобы выпустить целый хоровод интерпретаций...
А. Юран: В самом названии явственен  ещё и уход от привычного для формальной логики поиска общностей, подобий… ведь во вселенной бесконечное множество кругов, но нет кругов треугольных! Природе не ведом треугольный круг, и в этом вновь уход от эпистемы, связанной с требованиями формальной связности, логики здравого смысла,  не покрывающей всего поля человеческого знания. Это уход от плоскости, где превалирует припоминание, тип, вечная форма к не однородной
с ней функцией, сугубо человеческой, символической , где царствует логика различий, уникальности.
И тогда, мне вновь видится  желание объединить в одном журнале людей разных специальностей, — лингвистов, философов, художников, филологов, этнологов с целью не поиска общих взглядов, а поиска различий во взглядах, что как ни парадоксально, и является единственной возможностью обогащения «собственного» взгляда.
Владимир Эсинский: Как говорил в одной из своих «телег» некто И.Ю.: «Там, где речь идёт о проблемах обдумываемых тысячелетиями, новизну видения может дать только парадокс. Метафора, не порождающая парадокса, здесь бессильна.»
Родион Трофимченко: «Треугольное колесо» есть ничто иное, как топор из народной русской сказки «Каша из топора».  Замечательная идея Создателя: (по которой, опять же, боюсь делается не только этот журнал) подкинуть некоторую невозможную Вещь, ничто, топор, который и заварит кашу, сам оставаясь субстационально не функциональным! Так давайте же будем смелыми постмодернистами, и каждый месяц станем издавать журнал «Треугольное колесо», каждый номер которого будет посвящён только его названию! Тогда наконец-то в жизни горожан появится хоть что-то сакрально-КОАНистическое: «Что есть треугольное колесо?»
Андрей Суздалев:   Сама форма колеса — круглое, треугольное или квадратное, — кажется мне здесь не столь важной. Важнее его суть, то есть вращение — а при достаточно быстром вращении всё в конце концов возвращается к той же замкнутой форме, то есть к кругу. Для получения более сложных вариантов движения предлагаю сместить ось вращения относительно центра...
Владимир Эсинский: Так мы вскоре дойдём до экликтик Птолемея,
и вернёмся к тому, что Солнце вращается вокруг Земли!
Михаил Погарский: Кстати, это одно из распространённейших заблуждений, что якобы Земля вращается вокруг Солнца! Ничуть
не бывало! Весь вопрос в том — что принять за систему отсчёта.
С точки зрения физики, система Коперника, разумеется удобнее,
а для художественной практики система Птолемея была и остаётся приоритетной.
Андрей Суздалев:  Я предлагаю рассматривать вышесказанное мной не в качестве частного случая из раздела физики, но как художественную метафору....
Михаил Погарский: Да, если говорить о журнале, то конечно это некая эстетическая система со смещённой осью вращения. И по большому счёту я не знаю на какую орбиту выкатится наше треугольное колесо...
Евгений Стрелков: Я вот читал на днях у Мирчи Элиаде анализ успеха французского научно-эзотерического журнала «Планета» (80 тысяч подписчиков, 10 тысяч покупателей) — он говорит о том, что оптимистический по-жизни, восхитительно таинственный и глобальный по вселенской тематике журнал свежо выглядел на фоне экзистенциалистского уныния этих уродов Сартра и Камю. Может в России тема бреда аналогично сработает? — не обязательно в смысле количества подписчиков, а так сказать, общего эффекта.
Михаил Погарский: Мне кажется, что тема бреда вообще очень близка нашей культуре. Начиная со сказок, где главный герой Иванушка-Дурачок и заканчивая спектаклями из жизни наших политиков. Мне вообще очень подозрителен художник, серьёзно относящийся к своему творчеству. К Хармсу почему-то всегда  больше доверия, чем к Достоевскому.
Владимир Эсинский: Ну Достоевский положим, кроме всего прочего, «Идиота» написал. И там как раз главный герой самый что ни наесть юродивый и есть.
Михаил Погарский: Это-то да! Но только там показана трагедия этого идиота! Жестокий мир, душащий «души прекрасные порывы» и всё такое. А было бы здорово если бы заехал в конце романа  какой-нибудь американец, пригласил бы нашего идиота в свою Америку, а там бы его в два счёта  выбрали президентом. И воцарилось бы счастье в душе и в мире...
 Чобе Могапуньяно: А помните фильм был такой продвинутый «Дюба-Дюба». Там, герой (его кажется   Олег Меньщиков играет) какую-то девушку из тюрьмы спасает, в туалетах у мужиков шапки отнимает  чтобы денег добыть, охранников подкупает... в общем стрельба, гранаты, любовь, кошмар, целая  жизнь навылет... а потом возвращается в общагу, а его сосед спрашивает: «Ты где был? Тут без тебя  по телеку танцы африканских народов показывали: а дюба-дюба-дюба дюба-дюба...»
 Михаил Погарский: Вот-вот! Есть события поважнее дурацких вопросов: Кто виноват? Быть или  не быть? Что делать?
 Евгений Стрелков: «Что делать? Спросил нетерпеливый петербуржский юноша. Как что делать? Если  это лето — чистить ягоды и варить варенье, если зима — пить с этим вареньем чай». Это из Розанова,  Василь Василича.
 Мы, между прочим, так и сделали позапрошлым годом в городе Саратове, прямо во флигеле  дома-музея Павла Кузнецова. (Чернышевский, задавший сакраментальный вопрос, кстати тоже
 из Саратова, как и напарник мой по проекту Игорь Сорокин, директор упомянутого музея).  Накупили   яблок в день рождения этого художника (ему бы понравилось, он все биографии свои начинал: «родился в Саратове в семье садовода...»)  и варили варенье холодной зимой и тёплой компанией.
 Дело было вечером... А утром — на почту: отправлять закатанные обэтикеченные обёрнутые  надписаные упакованные поллитровые банки в подарок всем музеям (а их оказалось около полусотни),
 хранящих картины Павла Кузнецова. И началось чаепитие! — от шведского города Мальмё до Алма-Аты, от Архангельска до Еревана, со 2 декабря до... чуть ли не по нынешнее время (пара
 баночек ещё в заначке!). В Иркутске только заваривают, а в Рязани уже разливают, в Красноярске только воду кипятят, а в Перми губы салфеткой вытирают, отдуваются и факс шлют: «благодарим
за вкусный подарок...от имени коллектива... Беляева Надежда Владимировна»... Хорошо посидели! Заодно и загадки загадали: астраханцам — может ли быть предметом коллекции музея банка с вареньем (они над этим до сих пор думают) и псковичам — что это такое нам пришло: вязкое пахучее липкое колючее?
Владимир Эсинский: Ну-у, наливай! Надеюсь водка
у тебя не треугольная?
Михаил Погарский: Это только вопрос воспринимающего её сознания и вкуса...
Андрей Шелудяков: Слушайте, а если выйти на Третьяковской и идти в сторону Кремля по Большой Ордынке мимо дома
 Анны Ахматовой, то Собор Василия Блаженного выглядит весьма странно — между центральных луковиц-куполов затесалась стрела лука-порея Останкинской башни.
Я даже не говорю о роли массмедиа в вопросах религии, но всё это крайне треугольно, не правда ли?
Андрей Суздалев: Когда мчишся по пустынному ночному шоссе — исчезает колесо, исчезаю я, остаётся лишь движение. Потом исчезает и движение. Что остаётся?